Мемуары КАН-овца 70-ых.

 

Я поступил в МЭИС в 1974 году, имея уже УКВ позывной RA3DPE. Однако до тех пор пока в сентябре 1975 года над раздевалкой на первом этаже института ни появилось объявление, приглашавшее желающих присоединиться к коллективу UK3AAH заявиться на КАН не решался. К моменту моего прихода  начальником стал Сергей Жуков (тогда UA3ACV). Коллектив составляла компания пятикурсников с РС’а в составе Потапова, Вострикова и еще одного их приятеля, фамилию, которого уже затрудняюсь вспомнить, зато отлично помню прозвище: Дуду. Впрочем, эти ребята были уже на «низком старте», готовясь покинуть институт, в связи с чем, проявляли ограниченную активность. Основными действующими лицами, кроме самого Жукова, в то время были Дима Кулешов (тогда RA3DOX, позже UA3DNK) и, пожалуй,  Гриша Эйдельман (своего позывного никогда не имевший). Последний был главным образом специалистом по PR-у и воспитанию молодежи в духе КАН’а. Из старших на станции появлялись А. Тенякшев (UA3GZ), В. Добролюбов (UA3DDJ), В.Леонов. Вместе со мной по объявлению пришло довольно много народа, но, как обычно бывает в таких случаях, остались единицы, в частности, Юра Кустовский, в скором времени ставший UA3AJR. В тот момент станция доживала последние дни в подвальной аудитории №8 и готовилась к переезду поближе к антеннам на пятый этаж главного корпуса в комнату 501. Основная техническая забота на тот момент, помимо переезда, состояла в строительстве многоэлементного трехдиапазонного квадрата, который должен был украсить крышу над главным входом в институт. Помню, как тщательно выбиралось место под основание – оно должно было попасть на несущую стену - как мы его бетонировали и писали на жидком бетоне свои позывные (на память потомкам!), как тащили по узким боковым лестницам из подвала на крышу поворотку, фермы мачты (полутелескоп от Р-404)  и бум. Бум, кстати, был разъемный посередине и состоял из двух элементов. Конструктивно квадрат в том варианте представлял собой два ежа на концах бума, на которых располагались элементы (кажется, 3 на двадцатку, 4 на 15м и 5 на десятку). Квадрат смонтировали, тем временем перетащились (выкинув половину барахла) из 8-й в 501-ю. Новая «жилплощадь» была существенно меньше прежней, зато практически на крыше! Помимо квадрата на крышах уже  имелись два GP (на 40 и 80 м), диполь и дельта на 80 м. Начались мучения с настройкой новой антенны. Беда была в том, что никто себе не представлял, как это надо делать. Методом проб и ошибок ничего не получалось. Резонанс вибратора никак не удавалось найти. О настройке остальных элементов уже не было и речи. Тем временем настали холода, а затем и морозы. И тут обнаружилась главная беда конструкции – стеклопластиковые палки ежей. Они просто полопались от холода, и к весне квадрат представлял из себя жалкую «опавшую» руину… Тем временем усилиями Сережи Жукова мы проходили «курс молодого бойца». Всем новоприбывшим было предписано в первую очередь учить телеграфную азбуку. Гриша – блюститель нравов – усиленно внушал молодежи, что работать SSB (не говоря уже об АМ на десятке) позорно и, вообще, не по КАНовски. Впрочем, даже и при совершенно циничном отношении к традициям, на станции тогда просто не на чем было это делать. Передающая часть состояла из телеграфного  трансвертера к «Волне-М» и усилителя мощности на ГУ-46. Два имевшихся Р-250М терпеливо ждали своей очереди на транссиверизацию… Такая ситуация, безусловно, стимулировала наше рвение в изучении телеграфа.  Начав занятия в октябре, примерно через месяц, я уже провел свое первое CW QSO на сорока метрах (при этом, правда, мне активно ассистировал Дуду). В период зимней сессии и каникул, сидя по домам, мы с Димой завели обыкновение вести долгие телеграфные беседы на 28 МГц (я тогда, как раз, запустил новый трансивер UA3RR). В результате в мае 1976 новый коллектив уже работал с КАН’а в CQ-M контесте. Летом жизнь на станции притихла. Все разбрелись, кто в стройотряд, кто на практику, а осенью началась новая «квадратная» эпопея. Я имею ввиду капитальную реконструкцию квадрата. На этот раз Жуков все тщательно продумал и подготовил, подробнейшим образом проконсультировавшись у «корифеев жанра». Таковыми тогда были ребята с UK3ABB – одной из сильнейших на тот момент коллективок Союза, «оквадраченной» от 10 до 80-ти метров. Когда обсуждали конструкцию новой антенны, я предлагал ограничиться простым двойным квадратом, но Жуков настоял на сложной конструкции с 5-ю элементами на десятку, 4-мя на пятнадцать метров и 3-мя на двадцатку. На этот раз это была обычная конструкция с пятью или шестью крестовинами. Где-то мы нашли шестиметровую дюймовую водопроводную трубу, к которой работяги, обнаруженные нами в институтском дворе, за «рупь» приварил торцом в стык полуметровые обрезки уголков в качестве основы крестовин. В какой-то момент в порыве энтузиазма Гриша Эйдельман даже сам приложил руку к процессу сварки. Сварка торцом в стык оказалась, естественно, не слишком надежной – площадь контакта мала. Позже в одном месте, когда антенна уже была установлена на поворотку, элемент обломился и, чтобы все не разбирать пришлось придумывать новое крепление на винтах. Готовый бум мы с Димой покрасили, а затем всей командой водрузили на крышу. В качестве материала несущих элементов  на этот раз предполагалось использовать бамбук. От АВВ-шников Жуков узнал про некую фабрику «Рыболов-спортсмен» в районе «Автозаводской», на которой этого бамбука, говоря словами кота Матроскина «ну, просто завались». Вооружившись ходатайством от института мы отправились туда с таксистом, который, как выяснилось, работал первый день и совершенно не знал город, отчего и оставил о себе впечатление, не изгладившееся до сих пор… На фабрике все прошло, как нельзя лучше. Оказалось, что бамбук, который годится на антенну, уже не годится на удочки (их делали и целикового тонкого бамбука), но еще не годится на спининги (их клеили из срезов толстого бамбука). В связи с этим нам быстро, дешево и с удовольствием продали «отходы производства», имевшие в наших глазах существенную ценность. Бамбукове палки были около двух метров в длину, потому их предстояло сращивать. Кроме того, бамбук надо было защищать от атмосферного воздействия. Поэтому каждая палка сначала обматывалась бинтом, затем промазывалась эпоксидкой, а затем две палки соединялись с помощью дюралевой втулки.  Когда антенна была собрана, началась настройка. На это раз технология была нам уже известна. Первым делом при разомкнутых пассивных элементах снималась частотная зависимость КСВ. На частоте резонанса вибратора она имела хорошо выраженный минимум с резким подъемом в сторону низких частот и более пологим  в сторону высоких. Изменяя длину рамки, загнать резонанс на нужную частоту было не сложно. Далее поочередно включались директоры. Их настраивали в режиме приема по максимальному подавлению заднего лепестка. Для этого в качестве маяка использовался ГСС, который включал в НИСе в лаборатории передатчиков В.Леонов. В последнюю очередь настраивали рефлектор, так чтобы при достаточном подавлении заднего лепестка (порядка 45 Дб)  получить еще и приемлемое подавление задних боковых лепествков (около 30 Дб).  Некоторые трудности возникли с десятиметровым диапазоном – сказывалось влияние двадцаточного квадрата на второй гармонике, впрочем, пять элементов работали отменно и без особо точной настройки.

Результаты получились впечатляющими. Казалось, что ты сам себе создаешь прохождение, поворачивая антенну в нужную сторону. До того момента пустой диапазон вдруг наполнялся DX- станциями, всплывавшими над уровнем шумов. Было очень приятно прогулять  по утру первую лекцию с тем, чтобы «погонять» на двадцатке японцев, которые образовывали на нашей частоте изрядный pile-up.

Между тем в контестах (особенно внутрисоюзных) наши результаты оставались довольно посредственными. Явно не хватало «мощи», кроме того на станции так и не было SSB трансивера. Дважды мы пытались эту проблему решить своими силами. Летом 1976 года под руководством В.Леонова пытались собрать трансивер, позже – сделать трансвертер к «Китам» под руководством В.Добролюбова, который на этом деле съел собаку и сам работал на таком аппарате. Оба начинания остались незавершенными. Пороха не хватило.

 

 

Между тем на станции назрела смена лидера. Сережа Жуков уже заканчивал институт, а на его место шел Олег Солнцев (UA3DHH). Сосед и школьный приятель Димы Кулешова он провел пару лет после школы, служа родине в «несокрушимой и легендарной» (чему и родина и армия были несказанно рады), после чего, наконец, поступил в институт и присоединился к КАН’овскому коллективу. Смена руководства принесла с собой существенные изменения, как положительные, так и отрицательные. Сережа Жуков был хорошим политиком, и при нем не только не возникало существенных проблем с администрацией института, но мы имели определенную поддержку. Он легко подписывал у проректоров любые необходимые бумаги, а через комитет ДОСААФ выписывал членам коллектива денежные премии, которые шли на текущие нужды КАН’а. Мы даже получали кое-какие радиодетали со склада за счет ДОСААФ. Вместе с тем он никогда не заставлял людей что-либо делать без инициативы с их стороны, декларируя принцип: «Есть энтузиазм?  Делай!» и никогда не боролся с немалым контингентом «тусовщиков», которые приходили на станцию поболтать. Олег оказался человеком гораздо более авторитарным и резким. Взяв в руки бразды правления, он сразу заставил всех делать аппаратуру, а тусовщиков безжалостно изгнал. В зимние каникулы мы, как проклятые, мотались каждый день в институт, чтобы строить там новый лайнер и систему автоматики для трех рабочих мест. Олег же завел обыкновение возить на КАН свой трансивер из дома для работы в тестах. За ним начали делать тоже самое и остальные. При этом постоянно возникали проблемы с оформлением вноса и выноса аппаратов из института. В это же время Жуков подарил КАН’у свой трансвертер к «Киту» с ГУ-29 на выходе. Это была довольно навороченная конструкция, главной деталью которой являлся неимоверно длинный «шашлык» - галетный переключатель, коммутировавший неисчислимое количество контуров. Между тем работала она очень хорошо и, таким образом, имевшиеся в нашем распоряжении два Р-250М, стали полноценными и постоянными рабочими местами. Третьим «переменным» рабочим местом стал приносимый UW3DI. Новый лайнер на ГУ-47 и система автоматики были сделаны удивительно быстро. Правда, поначалу 6-киловольтный блок  питания стоял в углу совершенно «голый», грозно ощетинившись силовыми диодами. Олег решил, что и так сойдет – чужие здесь не ходят, а свои не полезут. По мрачной иронии судьбы он сам же и «влез» в это блок питания во время одного из контестов. Все обошлось, но не без «скорой» и «Склифа». И хотя, по возвращении, Олег сам лично запихал блок питания в надежный корпус, закрыл все высоковольтные части аппаратуры и надежно заземлил металлические корпуса (серьезный урок был получен всеми нами!), административная машина института была запущена. Начались проверки и расследования, нам перестали подписывать заявки на ночные бдения в контестах, затеяли возобновление кураторства со стороны военной кафедры, а позже и смену начальника радиостанции. Солнцев, между тем, оказался не тем человеком, который мог бы тихо решить возникшие проблемы. Он реагировал довольно резко, демонстрируя независимость, которой реально мы не имели. Коллектив, естественно, поддерживал своего лидера и вел себя соответствующим образом. На это еще наложились давние проблемы с радиостудией института, которая страдала от наводок от нашего передатчика. Если при Жукове мы безоговорочно выключались по первому требованию радиостудии, то Олег встал в позу (мы работаем в контесте на результат!), и «бочка покатилась» еще и с этой стороны. В результате на какое-то время начальником радиостанции формально стал В.Добролюбов. Статус Солнцева как лидера при этом фактически не изменился. Надо сказать, правда, что теперь мы действительно имели в контестах неплохие результаты и выполняли нормативы КМС, несмотря на часто жесткую конкуренцию и сильные взаимные помехи с коллективкой МЭИ UK3AAC.  Поэтому, несмотря на постоянные «бодания» с администрацией института, КАН оказался в составе сборной Москвы на чемпионате СССР в 1979 (если не ошибаюсь) году, а затем получил право работать главным олимпийским позывным 1980-года – RM3O. Во время Олимпиады-80 этот позывной использовала также коллективка Московского городского радиоклуба в основном в дневное время в представительских целях. Задачей КАН’а было обеспечить круглосуточное присутствие RM3O в эфире. Днем мы работали менее почетным спецпозывным RK3AAH. И тут, произошли два события, доконавшие тогдашний коллектив КАН.  Во-первых, у Олега украли трансивер. Произошло это после того, как по окончании олимпийской вахты он попытался унести его домой. Охрана на выходе института остановила его, в результате, трансивер был оставлен на КАН’е на несколько дней, откуда он затем исчез. Разбирательство с милицией, естественно, ничего не дало, кроме очередного «негатива» на КАН в копилку институтской администрации.

Во-вторых, Олег привел на станцию в качестве гостя Била Липпмана W6SN , который был на Олимпиаде судьей по плаванию. Сделал он это, естественно, без какого-либо согласования с кем бы то ни было, ибо никто бы не взял на себя ответственность разрешить такое посещение. А полгода спустя в “СQ magazine” появилась статейка Билла «Moscow connections”  с подробностями визита и групповой фотографией действующих лиц (той самой фотографией, что выставлена на «одноклассниках»). Общественные деятели от радиолюбительства из Московского городского радиоклуба, прочитав, сделали стойку и закричали: «Ату!». Главный инквизитор (не буду называть по имени, ибо зла не держу) публично клеймил и укорял, а в приватной беседе говорил: «Да, бросьте, ребята! Ну, поругаем мы вас и все». Между тем сигнал в МЭИС был дан, и тут началось свое нешуточное расследование силами любимой военной кафедры. Наши блестящие офицеры никак не могли понять, почему этим вопиющим случаем предательства родины не заинтересовался КГБ. Однако, там, видимо было полно своих более серьезных забот. Разбирательство окончилось очередным закручиванием гаек и окончательным изгнанием Олега, который после этого просто нашел другую радиостанцию, куда и увел остальной коллектив.

Так в 1981 году закончилась очередная эпоха в истории КАН’a.

Еще была неудачная попытка ренессанса. В 1986-ом году состоялся теперь уже очередной разгон коллектива КАН’а на этот раз во главе с Сергеем Богдановским. Тогда ко мне (в то время сотруднику НИЧа института) обратились два почтенных джентльмена с военной кафедры (один даже в генеральском звании) с просьбой возглавить КАН и щедрыми обещаниями помощи, поддержки и, вообще, райской жизни. КАН же при этом был насильственно перемещен в помещение этой самой военной кафедры. Сердце старого каховца дрогнуло, и я сдуру согласился. Большей глупости в своей жизни не делал никогда. Зато это был ценный жизненный опыт. Пришлось столкнуться с бессовестным лицемерием, беспросветной глупостью, бесстыдным циничным враньем и наглым шантажом. Тяжелый затяжной конфликт кончился тем, что КАН был возвращен в 501-ю (благо тогда, как раз, сменился ректор). Однако к тому времени уже не было коллектива и общая обстановка перестала располагать к какому бы то ни было любительству – страна, а вместе с ней и институт, погружалась во мрак и нищету начала 90-х. Нужно было думать о личном выживании. Я уехал на год в командировку,  по возвращении из которой нашел КАН в полном запустении (судя по слою пыли, туда никто даже не заходил), а через пару месяцев уволился из института.